|
|
РЕКОНСТРУКЦИИ И ИННОВАЦИИ В ТРАДИЦИИ
Статья из сборника Keiko Shokon: Classical Warrior Traditions of Japan, volume 3 Перевод Сергея Бабкина
Эллис Амдур. Ellis Amdur
Автор преподает японские боевые искусства в Сиэтле с 1989 года. Обладатель лицензии сихан и окудэн мокуроку в Тода-ха Буко-рю и лицензии инкадзё в Араки-рю. Он написал книги «Поединок с О-Сэнсеем: Борьба с мифом Воина Святого мудреца» (Duelling with O-Sensey: Grappling with the Myth of the Warrior Sage) и «Старые школы: эссе о японских воинских традициях» (Old School: Essays on Japanese Martial Traditions) (прим. пер. – на русский язык эти книги не переводились) Основатель компании Edgework, которая проводит тренинги по решению конфликтных ситуаций. Информацию о его тренировках и книгах можно найти на его сайтах: www.edgework.info, www.todahabukoryu.org, arakiryu.com
Введение.
Часто воинские школы представляются подобно янтарю, где жизнь, попавшая в капельку смолы, застывает и остается неизменной сотни лет. Это проблема языка. Согласно англо-японскому словарю иероглифов Нельсона Nelson’s Japanese-English Character Dictionary корю означает «старая манера, старый стиль, старая школа». Но это противоречит здравому смыслу, что когда корю были новыми, их уже называли «старыми». Насколько мне известно, основным термином для этих боевых систем в период их актуального использования был бугэй (искусство войны, воинское искусство). Это слово, по крайней мере, не несет такого нюанса смысла как сохранение в неизменности.
Воинские искусства демонстрируют динамику растяжения между инновацией и традицией в каждой культуре. Когда дело доходило до поля боя, то консервативное крыло почти всегда проигрывало, как было, например, с кавалерией Такэда Кацуёри против защитных порядков войск Нобунага при Нагасино. Можно встретить солдат, которые ворчат о том, что более ранние модели автоматических винтовок были лучше, чем М-16, но вы не встретите некоего традиционного крыла морской пехоты, вооруженного М-1S или даже мушкетами. С другой стороны, в Армии США сохраняются кавалерийские подразделения, а в Береговой Охране - парусный корабль «Орел», которые олицетворяют связь современности со славным прошлым страны и ее армии. Нет сомнений, что живая традиция воодушевляет и задает правильный дух. Подумайте о завывающем подобно приведениям звуке волынок или хорагай (horagai)1, или о сердцах, бьющихся чаще при звуках военных барабанов.
Многие культуры сохраняют воинские традиции, пронося их сквозь время. Наиболее часто это касается методов боя или социальных ритуалов. Школы боевых искусств со своими методами ведения боя, вышедшими из употребления, достаточно необычны. Возможно, основной причиной для этого послужили двести пятьдесят лет мира при сёгунате Токугава. При отсутствии внешних угроз, при нейтрализованной феодальной верхушке и легкости подавления выступлений бедноты при помощи мушкетов, не было необходимости ни в тактических, ни в технологических нововведениях. Боевые искусства были ограничены своей кастовой принадлежностью, доступ к оружию был значительно затруднен, новые технологии практически запрещены, а консервативность всячески поощрялась властями.
Традиция нововведений.
Причина, по которой мы не видим инновации в традиционных японских воинских искусствах, проста – мы за деревьями не видим леса. Есть много «старых деревьев», которые иллюстрируют консервативное крыло, о котором мы говорили выше. Но при более внимательном и близком рассмотрении нам откроется, что хотя каждая отдельная рю изменилась мало, но японские воинские искусства в целом изменились сильно. Особый путь развития и структуризации японских боевых систем привел к тому, что инновации означали не изменения в рамках одной существующей рю, но создание новой рю для того, чтобы применить новые принципы и приспособиться к новым условиям.
Даже внутри одной школы наследовавшие школу учителя все-таки вносили изменения, перерабатывали и добавляли новое. Например, блестящая Манива Нэн-рю, одна из старейших документально подтвержденных школ Японии, включает в свои списки техник ядомэдзюцу (yadomejutsu) – искусство отбивания стрел. Этот раздел, возможно, был добавлен в поздние 1700-е семнадцатым патриархом Хигути Садакорэ (Higuсhi Sadakore). Один знакомый практик Манива Нэн-рю в частной беседе делал предположения, что этот раздел мог быть добавлен по двум причинам. Во-первых, как связь с историей школы – в хрониках описывались случаи, когда члены школы в сражении отбивали стрелы. Во-вторых, как отличный психологический тренинг для современных учеников.
Многие системы ближнего боя и борьбы имеют старые ката, использовавшиеся на поле боя. Их называют когусоку (kogusoku) или торитэ (torite). В таких системах, как Кираку-рю, добавлены техники, которые часто называют дзю-дзюцу, которые представляют собой, в большей степени, системы самозащиты для гражданской жизни.
Хиго Корю (Higo Koryu), очень старая школа нагината-дзюцу, имеет в своих списках техники, которые были добавлены туда на много поколений позже основания школы (возможно, что часть имени «корю» была добавлена после того, как в регионе Хиго появились новые школы).
Утида Рёхэй (Uchida Ryouhei), адепт Синто Мусо-рю (Shinto Muso-ryu) и скандально известный лидер Обществ Черного Дракона и Черного океана2, создал систему тандзё-дзюцу (tanjojutsu), которая использует принципы Синто Мусо-рю с тростью для ходьбы (стеком). Утида-рю «суттэки-дзюцу» (Uchida-ryu “sutteki-jutsu”) была добавлена как ассоциированная школа в Синто Мусо-рю в период Мэйдзи (1868 – 1912), когда в уличных боях между членами разных партий и группировок достаточно часто использовались трости (стеки).
Также в период Мэйдзи школа Исэдзаки Араки-рю (Isezaki Araki-ryu) добавила группу техник, называемую мётэ (myote) (удивительные чудесные руки), которая, несомненно, является ответом на раннее Кодокан дзюдо. И я могу привести еще много таких примеров, их будет достаточно, что резюмировать. В те времена, когда корю еще не были «корю», последующие поколения вносили изменения в учебный план, чтобы соответствовать новым вызовам нового времени.3
Могут ли корю предложить что-то новое?
Но сейчас эти школы – корю. Это архаичные воинские традиции, использующие оружие и тактику, созданные для полей сражений и обществ, далеко отстоящих от современной Японии и от опыта Запада. В этом суждении есть некоторый конфликт. Например, японский метод штыкового боя был основан на базе французского штыкового боя, а затем дополнен и развит принципами и техниками копья Ходзоин-рю и короткого меча Тода-рю. Но это не меняет того, что эти школы, в общем и целом, представляют собой искусства и умения, необходимые для далекого прошлого. Цель этого эссе — попытаться ответить на один центральный вопрос, пусть и весьма извилистым путем, – есть ли возможность инноваций в корю в наше время? Я буду фокусироваться как на реконструкции4 старых утерянных форм, так и на возможности создания новых форм. Также в эссе обсуждается, кто и что дает возможность для таких реконструкций и инноваций в традиционных школах, при каких обстоятельствах это может разрушить школу, а при каких из этого может получиться польза для школы.
Доказательство практической ценности изменений или где школы, в первую очередь, - искусства войны.
Необходимо понять возможность того, что рю это не только системы, сохраненные в первозданном нетронутом виде с их основания, но и расширить нашу точку зрения на старые воинские традиции за пределы обычного определения термина «бугэй» как искусства войны. Это правда, что многие школы в свое время были инструментами подготовки мужчин (и, возможно, нескольких женщин) к сражению на поле боя. Но если бы они были только этим, то они бы не сохранились до наших дней.
В период Сэнгоку (1467 – 1568) мы можем представить себе школы, используя следующую аналогию. Представьте себе рейнджеров не как часть Вооруженных Сил США, а как вольное братство, тренирующееся по своим методикам и не находящееся под армейским командованием. При определенных условиях они могут выполнять задачи для малых подразделений как особое специальное подразделение (в японской терминологии «отомэрю» (otomeryu)), но в остальное время они находятся вне базы в своем «клубе» и заняты своими тренировками. Лидерство в группе передается по особому принципу наследования независимому от изменений в армейских структурах командования. Да, это несколько странная метафора, но неплохо передающая ситуацию. В обществе, где контролировался практически каждый аспект жизни, рю, хоть в малой степени, но функционировали как независимые домены. Эта независимость была минимальна, но она была в них. Эта независимость и была делом всей жизни и требовала всю жизнь, т.е. намного более долгий срок, чем требовалось для обучения воинскому искусству школы.
Поскольку некоторые рю очень увлекающие, то я часто получаю от людей вопросы – почему вообще разные школы развились? Например, без какого-либо неуважения, Курама-рю или Когэн Итто-рю, сфокусированные на работе мечом против меча, с прямой позицией и более простыми краткими формами, не пользуются таким вниманием и даже малой долей того восхищения, которое вызывают школы, боготворимые западными людьми – Катори Синто-рю, Ягю Синкагэ-рю и др. Но стоит присмотреться внимательнее и со стороны техники, и со стороны истории. Многие рю, которые развивались с середины по конец периода Эдо (1800 – 1868), используют достаточно сложные техники, включающие атаки запястья, трудноуловимые порезы и уклоны одним движением. А также очень высокие позиции, которые позволяют быстрее атаковать на плоской поверхности земли или пола тренировочного зала. Эти школы гораздо более пригодны для периода, в котором они были рождены, чем более старые традиции. Это потому, что они больше являются дуэльными школами, чем системами для поля боя.
Стоит снова подчеркнуть, что большинство из сохранившихся корю не являются искусствами поля боя – они представляют собой дуэльные методы для работы один на один против человека без доспехов. Несмотря на то что это всего лишь сценическое фехтование, фильм Роб Рой прекрасно демонстрирует эту разницу. Клэймор (claymore) был великолепным оружием, в то время главенствующим на полях сражений Шотландии. Герой фильма, вооруженный этим оружием, вовлечен в схватку с профессиональным дуэлистом из Англии. В такой обстановке, на плоском деревянном полу, в поединке один на один, Роб Рой беспомощен против франта с дуэльной шпагой. В то время как в гуще сражающихся войск на склонах и скалах, ситуация, будьте уверены, была бы обратной.
В японских системах техническая разница между системами для поля боя и для дуэли не так велика и не закреплена жестко, т.к. оружие и морфология, в общем-то, одни и те же. И развитие новых школ меча не может быть объяснено недостатком мужественности. Гении меча позднего периода просто использовали то, что лучше всего работало в их условиях, и сохраняли это в технике школ.
И теперь перейдем к периоду Мэйдзи. Воины из разных феодальных доменов объединялись, чтобы сражаться за сёгуна или за императора. Они практиковали разные школы. Это могло привести к разладам и распрям. Только представьте себе колючее соперничество между сверхэгоистичными мужчинами, один из которых утверждает превосходство Дзикисинкагэ-рю, а другой отстаивает первенство Тэн-рю. При опыте практики только ката и при отсутствии практики поединков между школами, могли возникать частые столкновения, которые бы приводили к многочисленным ранениям и даже смертям. Если не испытывать друг друга стальными клинками, то, по крайней мере, тяжелыми деревянными мечами. Возник бы риск самоистребления. Таким образом, они создали гэккэн (gekken) (букв. «грубый меч»), раннее кэндо, в котором использовали защиту тела и меч из расщепленного бамбука. Благодаря этому, представители разных школ могли тренироваться друг с другом, меряться навыками, сравнивать приемы и узнавать, чего ждать друг от друга в сражении. Парадоксально, но кэндо внесло свой большой вклад в революцию Мэйдзи. Спортивные состязания дали больше для объединения воинов, чем разговоры пьяных хвастунов о целях того или иного ката, в стремлении доказать чья школа лучше.
Изменение может быть вырождением.
И все же японские воины изменились в течение периода Эдо, как изменился и уровень их воинских искусств. Поскольку период Эдо был временем мира, то самурай мог избрать одно оружие специализации и больше не заботиться о том, чтобы научиться противостоять разному оружию, с которым он может встретиться на поле боя. Теперь меч стал главным и основным, и практически и символически. Меч стал и эмблемой власти, и оружием самообороны для воинского класса. Расхаживать по городу с копьем или нагинатой было несколько необычно, как если бы в наши дни ходить по городу с ружьем. Копья и мушкеты были складированы в замках, ожидая своего часа. В это время искусства поля боя настолько деградировали, что в середине периода Эдо случалось самураям быть битыми и обращенными в бегство крестьянами с пиками. Отойдя в замок, самураи вооружались соответствующим образом, и с помощью огнестрельного оружия вразумляли крестьян.
Ослабление воинских искусств продолжалось со временем, с небольшим ренессансом бугэй в период Мэйдзи. Но это был как бы последний всплеск перед тем, как современное искусство войны под руководством западных инструкторов окончательно низвергло традиционные школы. Это вырождение коснулось тактики, индивидуального мастерства и сопровождалось ослаблением связи воинского братства внутри школ и недоверием учеников к учителю.
Печально, но многие школы выродились в хобби. В современной Японии люди больше не имеют воинского духа. Они машут мечом один-два раза в неделю и передают сертификаты, дающие право на обучение следующему поколению. Люди получают разные ранги, а потом поддерживают существование школы, которая также лишена живой крови, как и труп.
Стоит помнить, что ничто не заставляет ум так сконцентрироваться, как страх смерти. Чем дальше практикующий от необходимости сражаться, тем большее влияние это оказывает на его намерение и практику. Во многих более современных искусствах это развитие. Современное иайдо ярко иллюстрирует это – реализация того, что постоянная практика с уделением внимания всем мелочам в процессе извлечения меча и завода его в ножны дает очень много практикующему, даже если он не концентрируется больше на выживании и на проработке ситуаций «а что если?». Но для воинского мастерства это трагическая потеря. Основная масса школ дзю-дзюцу потеряла смысл в основном потому, что если техники делать с энергией и намерением, то они травматичны. Большинство людей в наши дни стараются избегать боли и не видят смысла и выгоды в том, чтобы тренироваться интенсивно и с полной отдачей, но с риском травмироваться. К тому же практикующие в Японии сейчас предпочитают не системы корю, а идут в дзюдо, самбо, К-1, панкратион, бразильское джиу-джитсу. В те системы, которые более отвечают нуждам молодых людей в современном обществе, чем системы, отрабатывающие работу с малым оружием и против него, катаясь на грубой поверхности. Точно также многие люди, интересующиеся мечом, предпочитают практику кэндо, часто очень интенсивную и живую. В то время как люди, занимающиеся старыми школами, просто механически заучивают движения и стук деревянных мечей друг по другу. На матчах кэндо часто воздух готов воспламениться, в то время как на некоторых демонстрациях корю можно заскучать. Спорт достиг большей интенсивности и страсти в том, что должно было быть тренировкой между жизнью и смертью.
Системы часто застаиваются в изоляции. Недавно я читал статью в японском журнале о Миками Араки-рю (Mikami Araki-ryu) (также называемой Сансин Араки-рю (Sanshin Araki-ryu)). От этой школы сохранился только список непрактичных борцовских техник. Техники меча, которыми эта школа славилась ранее, полностью утеряны. Школа была изолирована в маленькой горной деревеньке без притока новой информации и возможности тестировать технику в течение более чем ста лет. Как оранжерейный цветок, который не может выжить в других условиях. И будет ошибкой считать, что в лице этой школы мы имеем чистое прекрасное окно во времени. Миками Араки-рю в своем время была очень сильной школой и была распространена в разных регионах. Сейчас школа в упадке и больше напоминает старинный клавесин в плохом состоянии, которому осталось только с горечью вспоминать те времена, когда на нем с блеском исполняли произведения Баха и Скарлатти.
Также сказывается техническое разложение, у которого может быть два источника. Наиболее распространенный - это когда те, кто практикует современные системы, такие как кэндо, дзюдо, айкидо или атарасий нагината? используют логику и методику корю в своем обучении. Каждый раз становится только хуже, когда школа корю совершает дьявольскую сделку с большой современной ассоциацией такой как, например, Всеяпонская Федерация Кэндо или Иайдо, ошибочно полагая, что такой союз поможет корю выжить. А что получается в реальности? Технику старой школы практикуют несколько людей как дополнение к тренировкам в современном будо. И возможно рю отводится половина времени на показательных выступлениях.
Второй тип разложения - это когда некто практикует более чем одну старую школу и начинает применять логику и технику одной системы к другой. Это можно понять. Если человек, который приобрел некоторый опыт, искусность и знание в одной системе, видит что-то, как ему кажется, похожее или находит недостатки, то он старается сознательно или бессознательно применить знакомые принципы и «улучшить» другую систему. И если такой человек продолжает самоуверенно настаивать на своем видении, которое идет от эго и уводит его, то инструктор должен указать ему на это и вернуть к правильному методу обучения. Иногда это должно быть проделано физически, чтобы показать ученику слабость и неправильность таких «улучшений». Бывает, однако, и так, что «улучшения» работают, но разрушают логику и методику рю. Такое «улучшение» может совсем не подходить для тех параметров, для которых разрабатывалась школа. И что хуже, такое инородное включение разрушает нейрофизиологический тренинг, необходимый для того, чтобы сделать школу живой и живущей внутри человека, а не видеть ее только как информацию. Если ученик настаивает на правильности своего суждения в подобной ситуации, то это сигнализирует о недоверии и неуважении к учителю.
Это изъян более учителя, чем ученика, т.к. если учитель не может обеспечить соответствие ученика школе, той форме как она воплощается учителем, то солидарность внутри школы может быть нарушена и даже сама школа может быть разрушена. «Улучшения», предлагаемые такими людьми, как правило, поверхностны и отражают недостаток понимания. Такие люди обычно не уделяют достаточно времени, чтобы изучить сущность методов школы, а критикуют школу и «улучшают» то, что они считают недостатками. Печально, но многие инструкторы в наши дни не имеют достаточно духа, чтобы положить этому конец. Как результат появилось новое поколение, которое практикует тямпон (champon) (чоп-сьюи (chop-suey)) рю – смесь техник, которые утеряли то, что прежде делало систему уникальной и мощной.
Если такой горячий студент сможет сдержать свои идеи и пыл по преобразованию школы по своему разумению и направит свою энергию на реализацию качества, называемого нюнансин (nyunanshin) («пластичность, податливость», но в этом контексте воля и готовность к серьезному влиянию со стороны учителя), то он проявится как лучший и совершенный из практиков. А если такой студент не может и не хочет этого сделать тем или иным образом, то он должен покинуть школу, потому что он ставит свою волю и идеи на первое место.
Что должно быть реализовано тренировкой в рю?
Рю - это много больше, чем просто список техник. Живущая школа - это невероятно сложный метод физической и физиологической тренировки. Через комбинацию постоянного неустанного повторения действий во время как физического, так и эмоционального стресса, сочетаемого с продуманным обучением эзотерике, оказывается воздействие на дух практикующего, который становится живой манифестацией школы. В этом смысле практикующий реализует и воплощает дух основателя школы. Без достижения этого состояния, отмеченного таким сертификатом-лицензией как мэнкё кайдэн (menkyo kaiden), любое независимое нововведение будет более деструктивным, чем кто-либо может представить себе.5 Например, некий «новатор» может убрать некое движение из ката потому что ему кажется, что оно выводит его из равновесия, не понимая, что это движение и должно выводить его из равновесия, т.к. замысел этой техники в тренировке восстановления баланса. Или эта техника создана специально для того, чтобы создать определенный уровень соматической организации и рефлексов для того, чтобы человека можно было в дальнейшем учить реальной боевой технике.
Проиллюстрирую примером то, что школа это гораздо больше, чем просто набор ката. Как-то раз на демонстрации техники мой старший ученик полностью забыл третье ката с тигирики (chigiriki) (цеп – оружие с цепью и грузом на длинной рукояти). Его атака прилетела с совершенно неожиданного угла, но я отвел ее в сторону и увернулся. Не зная, что делать дальше, он продолжил атаковать по всем открытым зонам, и мы продолжили импровизацию. В то же время я аккуратно и еле заметно указал ему следующую открытую зону, чтобы он мог нанести финальный удар с нужным таймингом и дистанцией, правильной для связывания «ката» воедино, а не снести меня через это слабое место в защите. Техника была проделана отлично, без драматизма, как было бы выполнено обычное ката. Я бы бросил вызов любому наблюдавшему эту демонстрацию со стороны, что он бы не смог опознать, какое из четырех выполненных ката было только что создано. Это пример, который иллюстрирует то, чего я стремлюсь добиваться в тренировке в корю. Мы не становимся «мастерами, делающими формы». Надеюсь, что через долгие и тяжелые тренировки мы достигаем того, что «формы творят нас».
Систематизация - четыре вида рю: вещи которые меняются, но остаются такими же.
Воинские школы могут быть разделены на несколько категорий. Стрельбы из лука и ружья, системы ближнего боя, вспомогательные системы (все от плавания в доспехах до подачи сигналов веером) и военная наука. Последняя категория - школы, которые уделяли наибольшее внимание тактике, были системами хэйхо (heiho) или гунгаку (gungaku). Стоит отметить, что эти системы не имеют «духовной» составляющей. Те школы, которые сохранились в период Эдо, были позаброшены и позабыты в период Мэйдзи, когда они были вытеснены более эффективными европейскими методами. Никто в Японии, кроме нескольких историков, не изучает эти ушедшие тактические системы. И что особо интересно, так это то, что другие три категории школ поддерживаются до сих пор. В них есть что-то еще кроме просто методологии мечевого боя, конной езды, плавания и т.п.
Даже учитывая эти продолжающие жить и действовать системы, утверждение, что бугэй были переданы без изменений, является и правдой, и неправдой. Суйэй-дзюцу (suieijutsu) (тренировка по плаванию воина в доспехах) в наши дни практикуется в бассейне, а не в реке. Среди других причин, те реки Японии, в которых можно плавать, являются самыми загрязненными. Ба-дзюцу (bajutsu) это другой пример. Лошади, используемые в ба-дзюцу - это больше не те приземистые лошадки, похожие на тех, на которых воевало монгольское войско. Вместо них используются обычные современные породы – огромные лошади по сравнению с исторически использовавшимися. Практик ба-дзюцу несомненно не тренируется для того, чтобы сражаться на лошади, как и практик суйэй-дзюцу не тренируется для форсирования реки в доспехах о-ёрои (oyoroi).
Борьба с мифом о системах ближнего боя.
Существует достаточно много мифов о системах ближнего боя, которые вызывают наибольший интерес. Часто мы настолько увлечены особенностями разных воинских школ, что забываем о том, что с более широкой перспективы, они, в общем-то, не так уж отличаются друг от друга.
Представьте, что в период Сэнгоку, адепты десятков различных школ рю могли сражаться совместно, не мешая друг другу. В техническом смысле можно сравнить различные рю с современными системами стрелковой подготовки. Могут быть дебаты о стойке, о мишени и других деталях, но даже с этим разногласиями, все стрелки могут пройти начальную подготовку и выступить в роли солдат подразделения.
Также необходимо понять, что школа часто служила двум конфликтующим целям: развитию воина, который по определению действует в группе, и желанию каждого из воинов иметь исключительное искусство, выделяющее его на поле боя. Но даже в период Сэнгоку разные школы были не так далеки друг от друга, чтобы разница оказывала влияние на стратегию.
Другой миф состоит в том, что сражались преимущественно буси (bushi) (класс воинов). Это могло быть правдой в течение периода Хэйан (794 – 1185) и даже периода Камакура (1185 – 1333). Но в период Сэнгоку, когда воинские системы получили достаточно развитие, большинство сражающихся были набраны из асигару, крестьян и обедневших людей, которые были самураями только по названию. Они не проходили через многие годы тренировок в воинских школах. Вместо этого у них был только базовый тренинг – как держать в руках и что делать с копьем, или в более раннее время с плохо выкованной нагинатой или мечом (оружие такого типа называлось «цукаи сутэ» (tsukai sute) – используй и выбрось) Это был краткий период тренировок «коли, руби и стройся разным образом, после чего шагом марш воевать». А там в процессе учись. Таких людей вели буси, которые, в какой-то мере, могут быть названы классом офицеров. Это лидерство было двух типов – одни из них были действительно офицерами и отдавали приказы, а другие тренированные бойцы служили примерами храбрости и технического мастерства.
Третий миф это то, что меч являлся главным и первостепенным оружием японского воина. По крайней мере, на поле боя это не могло быть правдой. Этот миф появился в основном из-за культа меча, передаваемого в различных рю. А также из-за превратного мнения, особенно распространенного на Западе, что японцы никогда не имели групповой тактики сражения и всегда склонялись к бою один на один даже в гуще битвы. Изначально самураи были конными лучниками – самый ранний термин для воинского искусства «кюба-но-мити» (kyuba-no-michi) (путь лука и коня). Конечно, в тот период меч тати, которым действовали со спины коня, был главным оружием. Но это изменилось, когда изменились тактика и техника боя. С увеличением размера армий главную роль стали играть массы пехоты. И также изменился ближний бой – основным стало длинномерное оружие. Сначала нагината, нагамаки и нодати (длинный меч), которые были эффективны и против всадника и против пешего, а затем добавилось и копье яри. Нет сомнений, что блистательные мастера меча, использовавшие более легкое и короткое оружие (утигатана (uchigatana)), развили свои методы противостояния длинному и тяжелому оружию. Но даже учитывая это, меч оставался вспомогательным оружием. Искусство тактики потеснило искусство индивидуального боя один на один. Основным оружием эпохи Сэнгоку было копье и метательное оружие. Десять копейщиков могли занимать то же место, что два или три человека с нагинатами или мечами. Как и швейцарские пикинеры, японские копейщики доминировали на поле боя, пока не были вытеснены мушкетами. Достаточно примечателен тот факт, что во время вторжения в Корею во второй половине XVI века, японские военачальники писали на родину запросы прислать им больше копий и мушкетов, но не мечей.
Что парадоксально, воинские школы, в которых основной упор делался на меч, впервые развились в тот период, когда меч точно не являлся основным оружием для боевых действий. Ответ на это утверждение достаточно предсказуем: «Но ведь эти школы были сого будзюцу sogo bujutsu (комплексными искусствами)!» Я с готовностью подтверждаю, что рю были развиты и переданы для того, чтобы готовить к сражению. Школы, такие как Такэноути-рю (Takenouchi-ryu) и Ягю Синган-рю (Yagyu Shingan-ryu), которые обучали борьбе и ближнему бою в доспехах и с оружием, были несомненно такого рода. Также, в известной степени, были такие школы как Касима Синто-рю (Kashima Shinto-ryu) или Тацуми-рю (Tatsumi-ryu), в которых практиковали владение многими видами оружия. Тем не менее центральной идеей школ была техника меча. Например, Отакэ Рисукэ (Otake Risuke) в беседе со мной определил Катори Синто-рю (Katori Shinto-ryu) как школу меча, и говорил о том, что работа с другими видами оружия в школе необходима для подготовки мечника к успешному противостоянию этому оружию.
Отакэ Рисукэ - это один человек, представляющий одну школу. Так давайте же попытаемся охватить всю картину. Укэ (uke) («получающий» - позиция учителя) использует меч в большинстве школ в большинстве случаев, не важно, против какого оружия. Это дает возможность предположить, что меч дает возможность учить принципам боя с любым видом оружия. Также можно утверждать, что меч, как символ буси, принадлежит позиции учителя и служит примером полномочий старшего.
Тем не менее стоит отметить, что в нескольких школах практикуют нагината против яри, кусаригама против бо и т.п. Это показывает, что школа служит второй важной цели – политической. Фокус на мече, оружии воинского класса, в школе, которая была сферой компетенции воина, показывает, что кроме боевых навыков в школе воспитывают навыки и взращивают качества, которые помогают стать лидером и предводителем. Я верю, что меч в некотором отношении играл символическую роль. Да, конечно, он мог быть использован на поле боя и он использовался на поле боя, но гораздо более важно было, что меч создавал воина и воинский класс как управляющий класс общества.
Изменение также может быть обновлением.
Сегодня в Японии нет класса воинов, нет войн и даже нет дуэлей на стальных мечах. Несмотря на усилия энтузиастов исследователей, которые формируют общества по изучению и сравнению наследия различных традиционных школ, корю, в общем-то, постепенно умирают. Не все разом, конечно, но неуклонно и постепенно уходят. Многие школы не интересны даже преподавателям, и совсем не привлекательны для учеников. Учителя умирают, не оставив преемников. Иногда ученики в школе есть, но недостаточно чудаков-энтузиастов, чтобы породить новую волну активности, реанимирующую школу.
Но все еще остаются люди, которые не бросают, которые, даже зная, что школа умирает, продолжают плыть против прилива модернизации. Парадоксально, но могут быть школы, которые в стремлении выжить, преобразовываются и даже изменяют свой список техник, проявляя достаточную для выживания энергию. Это не люди со стороны, неважно насколько они умелы в своей практике, которые находят книги и свитки и пытаются представить себе как эти техники могли бы работать. Это настоящие практики школ, которые ищут и восстанавливают техники, опираясь на дух школы. Это подобно возвращению крови вместе с массажем замерзших конечностей. Далее в этой работе я освещу несколько таких примеров.6
Конечно же, есть разные мнения по поводу обоснованности такой реконструкции и инновации. Несколько десятилетий назад Отакэ Рисукэ в разговоре со мной так выразил свою позицию. Часть разделов техники школы утеряна. Но даже если у него было бы подробнейшее описание ката, то он не стал бы реконструировать утерянные техники. Он говорил, что описания недостаточно, если утерян кудэн (kuden) (устное наставление). Без наставлений учителя, который знает правильную технику, работа над ней необоснованна. Отакэ Рисукэ говорил, что такая реконструкция бесполезна и бессмысленна, по его мнению. И выражал большое удивление, что к нему приходили представители другой рю за консультацией по поводу восстановления иай-дзюцу, которое было утеряно в их школе. Но, с другой стороны, другие инструкторы, равные по положению и уважению Отакэ Рисукэ, верят, что если мастер понимает школу, ее принципы и дух, то он может восстановить утраченные техники школы, опираясь на свое понимание и вчувствование.
Часть этих дебатов идеологическая. Я верю, что точка зрения Отакэ Рисукэ основана на его вере в тэнсин сё (tenshin sho) - «правильную божественную передачу» через божество. Без такой прямой передачи нет никакой ценности в технике – это просто изучение форм. Другая точка зрения подкрепляется несколькими критериями. Если практик школы уделяет школе столько же внимания, относится к ней с уважением, вчувствуется в нее, проникаясь духом основателя и последующих поколений мастеров, то по оставленной крупинке он может восстановить целое. Для того чтобы достигнуть такого состояния, практикующий должен прилагать все усилия для изучения наследия школы, практики решения задач в духе школы. И еще есть причина, по которой люди практикуют системы, несмотря на их древность. В этих школах есть скрытое знание, благодаря которому практикующий становится сильнее. Крыло реконструкторов выражает веру в то, что природа школы это не ката, а принципы, которые могут быть применены в различных отраслях жизни.
Тода-ха Буко-рю.
Когда я начал учиться в Тода-ха Буко-рю (Toda-ha Buko-ryu) в 1977 году, в списке техник школы было 36 ката. Для интересующихся, они включали в себя 5 ката нагината против меча, 11 ката нагината против нагинаты, 5 ката нагината против копья, 5 ката нагината против кусаригама, 5 ката кагицуки нагината (с поперечной перекладиной) против меча и 5 ката кагицуки нагината против копья. Однако менее ста лет назад в школе было больше техник. Перечисленные выше ката относились к уровням сёдэн (shoden) и тюдэн (chuden) (начальному и среднему). На тех же уровнях были еще 10 ката бо против меча, а также еще 5 ката кагицуки нагината против меча. Также были более высокие уровни – дай сихан мэнкё (dai shihan menkyo). На этом уровне роль укэдати (ukedachi) с мечом противостояла другим видам оружия. В списке техник этого уровня были 5 ката с нагинатой, 5 ката с мечом, 5 ката с кусаригама, 5 ката с кодати и 5 ката иай-айкути (iai-aikuchi) (быстрое выхватывание ножа). И был еще уровень мэнкё кайдэн, который включал в себя 5 ката нагамаки против меча. Это множество утерянной техники с разными видами оружия было пыткой для сознания в течение долгих лет. Например, утеря техник с кусаригама особо остро ощущалась при воспоминании о Мураками Хидэо (Murakami Hideo) (главном мастере школы за два поколения перед Нитта Судзуо (Nitta Suzuo)7), которая славилась своим изумительным владением именно этим оружием. В эпоху Мэйдзи она принимала участие в поединках и неизменно повергала противников, используя нагинату или кусаригаму.
В ранних 80-х Нитта Сэнсей получила письмо от Сакаи Сиотта (Sakai Shiotta) Сэнсея из Когэ Итто-рю (Kogen Itto-ryu). Ранее семья Сакаи Сэнсея предоставляла свитки с полным списком техник Буко-рю. И хотя эта семья прекратила практиковать школу около ста лет назад, но до того Тода-ха Буко-рю передавалась в их семье на протяжении нескольких поколений. Сунэя Рёсукэ (Suneya Ryosuke), 13-й патриарх, был также инструктором Когэн Итто-рю и учил семью Сакаи обеим школам. К письму прилагался лист с пятью ката, озаглавленный «Тода-ха Буко-рю нагината-дзюцу». В документе были незнакомые названия ката и их описание. Нитта Сэнсей попросила двух старших учеников, в то время это были Кини Коллинз (Kini Collins) и я, изучить эти формы и посмотреть, что мы можем сделать в данном случае, просто из любопытства. Названия всех техник и камаэ в ката были знакомыми. Только порядок, в котором они были объединены, отличался от привычного и знакомого. Через сравнительно небольшой промежуток времени мы представили результат Сэнсею. Она дала нам несколько рекомендаций (читатель должен понимать, что в данном случае «рекомендация» означает приказ, отданный вежливо:-) в отношении того, что и как мы должны изменить, чтобы больше чувствовался дух Буко-рю. Когда это было сделано, мы стали включать эти ката в нашу регулярную практику. А затем, однажды, продемонстрировали их на эмбу в Симогава дзиндзя в Киото. Что делало это особенно интересным в качестве «теста», так это то, что Нитта Сэнсей неожиданно заболела в день перед демонстрацией. Миссис Коллинз и я выступали сами. И это был, пожалуй, единственный пример в истории корю, когда старая известная школа была представлена только двумя иностранцами. По этой причине мы находились под пристальным вниманием представителей других школ. Я помню эту сконцентрированную тишину и взгляды, еще более пристальные, чем до того, когда они были направлены на представителей других школ. То, что нас похвалили, значило, по сути, очень мало, так как японцы могут быть вежливы при самых худших обстоятельствах. Слухи в среде корю распространяются моментально, но я так никогда и не услышал ни одного слуха про двух гайдзинов, которые делали что-то странное и неправильно. Хотя, среди продемонстрированной техники были и реконструированные нами ката, которые до того никто не видел.
Несколько лет спустя я просматривал старые свитки школы и заметил то, что должно было быть очевидно для нас с самого начала, но ускользнуло от нашего внимания. Имена тех пяти ката с нагинатой, которыми мы занимались, и которых не было в изначальном списке техник нагинаты, были почти идентичны названиям пяти ката с бо.8
Миссис Коллинз в то время уже вернулась в Америку, и я испросил у Нитта Сэнсея разрешение подумать над этими формами и попытаться реконструировать их. Мы обсудили некоторые детали, и Нитта Сэнсей дала мне следующие рекомендации. Тода-ха Буко-рю является школой нагинаты в своей основе. И мы должны с осторожностью решить, каким образом мы добавим бо-дзюцу к нашей школе. Ряд школ нагината-дзюцу, имеющих также техники бо-дзюцу, действуют в них исходя из того, что лезвие нагинаты обрублено или сломано. Такой взгляд несколько наивен, учитывая то, что у нагинаты очень длинный хвостовик внутри древка (от 30 до 60 см), который практически невозможно перерубить.9 Мы сделали предположение, что сломано лезвие. Соответственно каждое ката должно иметь момент, в который лезвие ломается и мы продолжаем формы с несколько более коротким оружием - древком c небольшим ломаным зазубренным куском металла на конце. Это подразумевает, что оружие не меняет своего положения, как это обычно происходит в бо-дзюцу. Теоретически, вышеописанный кусок металла и даже цуба становятся оружием.
Таким образом, эта практика должна подготовить нас к неприятному, но весьма вероятному сценарию. Но бо в данном случае является дополнительным оружием в школе, не таким же важным и смыслообразующим как нагината. И нового в этих ката должно было быть минимум. Мы постарались действовать на той же дистанции, хотя получившееся оружие было на 30-40 см короче. Это было достигнуто изменением хвата оружия и его положения относительно тела. Вместо того чтобы приводить задний конец оружия к тазу, как мы обычно делается с нагинатой, мы заканчивали удар с задней рукой на уровне груди, что давало возможность достать ту же цель с той же дистанции более коротким оружием. Намерение было создать универсальную технику, которая подходила бы и для обычной нагинаты, и для кагицуки нагинаты (с перекладиной).
Спустя некоторое время, с помощью Майка Скосса (Mike Skoss) и Зама Сёко (Zama Shoko) реконструированные ката были представлены Нитта Сэнсею. Она одобрила их и сделала частью бэцу мокуроку (betsu mokuroku) (дополнительный список техник). Вышеупомянутые 36 техник теперь стали называться хон мокуроку (основной, корневой список техник). Позднее бэцу мокуроку был дополнен реконструкцией ката с нагамаки и кусаригама.
Описания техник с нагамаки были просты и недвусмысленны. Они, очевидно, являлись типичными техниками школы. Основной проблемой было установить закономерности строения оружия. Было ясно, что тип нагамаки как меча с длинным лезвием и длинной рукоятью не может быть использован в этих техниках – меч был сильнее. Нагамаки длиной 190-200 см слишком тяжелое оружие, но в то же время недостаточно длинное, чтобы действовать с нужной скоростью против мечника на дистанции, принятой в Буко-рю.10 Вместо этого использовали длинное массивное оружие. Эти ката стали использоваться в качестве так называемых «упражнений для полировки». На уровне мэнкё кайдэн эти «экстремальные» техники должны были служить как бы кульминационным пунктом обучения. Они учили, что кроме замечательной техники, которой каждый должен был овладеть на пути к этому уровню, мы должны атаковать с силой и яростью, чтобы все техники работали.
Реконструкция техник с кусаригама потребовала куда больше времени и сил. И эту историю я хочу рассказать для иллюстрации нашей темы. В завершение работ я презентовал для Нитта Сэнсей буклет с формами бэцудэн нарисованными Зама Сёко по фотографиям Майка Скосса и меня. В это время я собирался покинуть Японию и поэтому второпях подготовил небольшую демонстрацию кусаригамэ для Сэнсея. Несколько лет спустя, когда она приезжала с визитом в Соединенные Штаты, Майк и я продемонстрировали ей эти формы. Нитта Сэнсей была огорчена тем, что она увидела. Фактически с помощью моих умений в Араки-рю кусаригама-дзюцу я создал пять новых ката Араки-рю кусаригама против меча Тода-ха Буко-рю (укэдати).
Как и всегда, критические замечания Нитта Сэнсей были настолько приглушены, что если не обратить особого внимания, то можно было бы их просто не заметить. Многие японские инструктора таковы. Если ученик не может реализовать важность этих замечаний, при том, что они высказаны мягко и направляюще, то это означает провал всей работы ученика. Только маленькие дети и незрелые люди нуждаются в разжевывании и кормлении с ложечки с объяснениями «что я имею в виду». Важнейшая часть тренировки - это уделение внимания мелочам и тонкостям, потому что если вы не можете сделать это в додзё с учителем, то нет шансов, что вы сделаете это в бою с противником. Ученик должен внимательно смотреть на учителя и слушать его, быть отзывчивым к высказываемым замечаниям, не спорить и не выражать своего недовольства, даже если он считает себя правым. Ученик должен научиться смирять себя, чтобы «услышать». К тому же рю это опыт «а что если». Это касается не только ката – учитель всегда выступает в роли укэ, в каждый момент взаимодействия. Учиться быть чувствительным к действиям другого необходимо для обретения искусности, особенно если этот другой собирается нанести рану. В действительности, одна из главных причин вырождения рю состоит в том, что ученики принимают критику своих инструкторов, будь она мягкая или жесткая, персонально. Если учитель цельный человек, то критика никогда не носит персональный характер, за исключением случаев, когда учитель дает ученику возможность покинуть свое эгоистическое состояние и сконцентрироваться на школе. Я хорошо осведомлен о том, что эта «система» дает возможность для злоупотреблений, но именно таким образом школы выживали в прошлом, и только таким образом они могут выжить сегодня.
Так или иначе, но мы оба – Майк и я, поняли и почувствовали разочарование нашего учителя. Это была в основном моя вина, т.к. я был ответственным за эту реконструкцию, и именно мне было доверено сохранить дух школы в технике. Техники могли быть вполне рабочими, но они не были связаны со школой. И дело было не в приемах, не в углах атаки и не в других деталях. Дело было в особом «чувстве». В этом не было «Буко-рю расиса (rashisa) (вкуса)» С мыслями о разочаровании моего учителя, я в течение года работал над этими ката. Возвращался к давно существующим ката с кусаригама из хон мокуроку, перечитывал записки Ядзавы Исао (Yazawa Isao), 16-го патриарха. Когда я, наконец, представил переделанные ката Нитта Сэнсею, то они получили ее одобрение. Как она отметила, теперь в них был дух и вкус Тода-ха Буко-рю. И она приняла решению тоже включить их в бэцудэн. И в бэцудэн мокуроку сделана соответствующая запись, что эти ката не переданы от учителя к ученику, а восстановлены старшими учениками под руководством сокэ.
Араки-рю
Я уже писал11 о синкретическом и инноваторском характере Араки-рю практически на всех периодах развития школы. Этот процесс продолжается и в наши дни. Ити коку ити дэн (ichi koku ichi den) (одна страна/местность – одна традиция) было ключевой фразой этой рю. Успевающего и успешного ученика стимулировали покинуть местность, где он учился, переехать и пустить корни в другой местности, а там преподавать школу в измененном виде и основать новую линию, исходя из местных условий. Некоторые фракции, как например Араки-рю в провинции Аннака (Annaka), специализировались на владении мечом и, в конце концов, смешались с Итто-рю, а затем с ранними формами кэндо. Другие, развивавшиеся в провинциях Маэбаси (Maebashi), Исэдзаки (Isezaki) и Кансай (Kansai), были комплексными воинскими системами, центральной их идеей была рукопашная и ближний бой. Еще часть ветвей, такие как Сакура Араки-рю и Кумагая Араки-рю, стали школами дзю-дзюцу, специализирующимися на самозащите в условиях гражданского общества. В наши дни две фракции Исэдзаки Араки-рю, которые считаются наиболее консервативными, имеют в своем арсенале как сохраненные ката, так и реконструированные.
Соответственно, не думаю, что кого то удивит, что в ветви Араки-рю, членом которой я являюсь, практикуется реконструкция ката в вышеописанной манере. Реконструируемые ката подвергаются строгому отбору - как практикой ката в соответствии с записями школы, так и более опасной практикой в более свободном стиле с использованием бамбукового оружия, подбитого мягким цепного оружия и даже с обычным деревянным оружием без защиты. В нашей ветви Араки-рю не беспокоятся слишком много о том, чтобы наши формы были в точности такими же как, скажем, восемнадцать поколений назад. Вместо этого мы фокусируем внимание на том, чтобы в технике жили основные принципы школы, и чтобы она была реализована как та же система психологической организации.
Араки-рю это искусство выживания и ее цель - разрушение противника. Это не система атаки любой ценой как, например, в Дзигэн-рю (Jigen-ryu) провинции Сацума (Satsuma), а система выживания с использованием всех возможных средств. Отношение, таким образом, более хищническое, чем агрессивное. В школе используется большое количество разного оружия, и предполагается, что учащийся должен овладеть всем этим арсеналом. Центральным стержнем является метод рукопашной на поле боя, который называется торитэ-когусоку (torite-kogusoku). Это не то же самое, что современные методы борьбы, будь то дзюдо, сумо или рес(т)линг, которые фокусируются на невооруженной борьбе один на один. Основная идея - это бой со многими противниками, часто на совсем близкой дистанции, с использованием любого оружия или предмета для выведения одного противника из строя, с сохранением бдительности по отношению к другим противникам. Если нет никакого оружия в данный момент, то используется естественное оружие, которое представляет собой наше тело. Таким образом, хоть это и грэпплинг, но это не рестлинг и не дзю-дзюцу (прим. пер.: не уверен, что все читающие точно определили для себя эти термины, которые все больше распространяются в современном русском языке, поэтому приведу их перевод, чтобы пояснить мысль Амдура, как я ее понимаю. Далее каждый волен интерпретировать сам. Грэпплинг (grappling) - вид спортивного единоборства, совмещающего в себе технику всех борцовских дисциплин, с минимальными ограничениями по использованию болевых и удушающих приемов, ударная техника не применяется, оружие не применяется. Для грэпплинга характерно стремление как можно быстрее завершить поединок болевым или удушающим приемом. Рес(т)линг (wrestling) (в современной русском языке встречаются оба варианта написания) - борьба, меряние силой. Думаю, что Амдур имеет в виду именно борьбу, а не современные постановочные шоу, известные как кэтч (от англ. Catch – хватать) или профессиональный рес(т)линг. Дзю-дзюцу (jujutsu 柔術) от японского «дзю» - мягкое, гибкое, податливое и «дзюцу» - искусство, навык, ремесло. Определению того, что такое дзю-дзюцу и когда оно появилось, посвящены статьи и книги. Интересующихся отсылаем к ним. На мой взгляд, здесь Амдур подразумевает, что дзю-дзюцу - это поздняя гражданская дисциплина самозащиты, и отличает от нее торитэ-когусоку Араки-рю как прикладную воинскую дисциплину для поля боя).
Наши попытки реконструкции были основаны на неотъемлемых технических параметрах системы, на ее сущности, воплощенной в моем инструкторе, оживляемой эзотерическим учением школы, которое давало нам возможность проникнуть в замыслы и намерения основателей школы. Основной вопрос в этом - соответствует ли форма, которую мы практикуем, основным целям школы – выжить самому и истребить врага. Это четко очерчивает список требований, которые задавали границы и направления развития японских боевых систем старых времен и, соответственно, Араки-рю тоже. Одно из недопониманий, которые люди имеют по отношению к корю, это мнение, что такие ограничения делают бойца менее эффективным. В этом случае человек считает, что если взять, например, несколько приемов из Синто-рю (Shinto-ryu) и несколько техник Тюдзё-рю (Chujo-ryu) и добавить их к своей школе, то от этого она станет лучше и эффективнее. В действительности, боевая эффективность - это продукт отбора в соответствии с критериями и ограничениями школы, который и образует глубокое понимание. Джо Фрезер был невероятным боксером – он использовал свои короткие руки и приземистое тело для того, чтобы стать свирепым и могучим бойцом на ближней дистанции. Его джеб не был чем-то впечатляющим, как и его способности боя на дальней дистанции. Он выработал свой стиль боя, отсекая то, что ему не было нужно. Сила корю часто заключается в том, насколько мудры были основатель и его преемники в урезании техник, а не в увеличении их количества.
Основной вопрос, который задавали в Араки-рю в историческом контексте, всегда был такой: «Это лучшее, что мы можем сделать?» По этой причине, если мы обнаруживаем, что определенный угол атаки, специфическая работа ног или даже последовательность движений лучше, чем принятая до того, то мы примем в качестве основной ту технику, которая более эффективна. Как уже говорилось ранее, это может быть грубейшим нарушением замысла техники школы, если квалификация вносящего изменения недостаточна. В нашем случае окончательное решение по вносимым изменениям всегда принимал наш инструктор. Интересно, что сейчас, когда я имею собственное додзё и учеников, мне достаточно трудно вносить изменения в те техники, которые принял мой учитель. Хотя он, благословляя меня на преподавание школы, подчеркивал этот момент и настоятельно рекомендовал мне делать это. И я так делаю, хотя стоит отметить такой нюанс. Каждый раз это решение дается мне нелегко, так как я ощущаю его как то, что я отвергаю дар самого важного человека в моей жизни.
Инновации становятся развитием, идущим от реконструкции. Мы можем практиковать технику годами и быть влюбленными в нее, хотя она и выглядит самоубийственно или мы не можем никак сделать ее рабочей. И проходят годы, прежде чем приходит осознание, что дело не в том, что мы тренируемся недостаточно. Другое испытание это сломать ката – сделать движение полностью и подставиться уязвимым или ограничить себя, если партнер не делает свое движение, не атакует так, как мы ожидаем по ката? Это проблема техники или нашего исполнения? Рукопашные техники были легче в изучении, т.к. в них есть та доля реализма, которая позволяет проверить насколько техники рабочие без подвергания партнера серьезному риску. Может быть принято решение изменить ката – сократить технику, сделать другую технику или всю последовательность изменить. Таково утилитарное отношение к технике в Араки-рю.
Такая открытость к нововведениям может быть сочтена возмутительной и не вписывающейся ни в какие рамки во многих, если не во всех, традиционных школах. Что касается меня, то я никогда не имел искушения внести изменения в какое-либо ката Буко-рю и даже не пытался поконцептуировать, как это можно сделать. Буко-рю и Араки-рю обладают очень отличающимися индивидуальностями. Эта индивидуальность воплощается в словах: «Араки-рю (или Буко-рю) не может допустить...». Школа, если она чего-то стоит, - это живой организм. Нововведения - это не чья-то поверхностная переделка техники. Это то, что сама школа просит от понимающего практика. Это то, что не может быть не сделано для того, чтобы школа продолжала жить и быть эффективной.
И последний вопрос. Возможно ли, чтобы кто-то разработал новые формы практики, как, например, Утида Рёхэй сделал для форм с короткой палкой? Практикующий должен принять на себя ответственность за школу. Пытаться привнести что-то новое в школу со старым оружием, чтобы сделать ее прикладной дисциплиной для современного применения, это идиотизм. Использование обоюдоострой катаны или катаны с заточкой по другому краю, применение нагинаты против строя полиции с щитами, применение копья для противостояния индонезийскому силату или индийскому силамбаму - все это глупости, порожденные современными фильмами и компьютерными играми. Также трудно себе представить причину для того, чтобы придумать новое ката в своей школе для противостояния технике цубамэ гаэси (tsubame gaeshi) из Манива Нэн-рю (Maniwa Nen-ryu), которую человек увидел на видео выступления в Будокане. Хотя иногда это упражнение может быть полезным для понимания принципов своей школы.12 Есть некоторые пределы того, что может быть изменено в школе и добавлено к ней, чтобы сделать ее подходящей для других условий. Например, решение ввести в школу раздел техник с пистолетом дает гораздо меньше смысла, чем решение дополнительно изучить другую школу, в которой этот метод развит и основан на длительном опыте обращения с оружием.
Но есть еще один аспект, который различается в деталях в каждой рю, которая его рассматривает. Это прикладное применение принципов и техник школы в современных условиях в областях аналогичных тем, на которых специализируется школа. В случае Араки-рю, стержневой идеей было выживание в ближнем бою. Есть много ситуаций в современной городской жизни, которые требуют искусства выживания, но в современных условиях мы не сможем работать с кинжалом, пробивающим доспехи. Это не действенная самооборона, если в результате таких действий, вы попадете в тюрьму на долгий срок. Соответственно, выглядит вполне логичным попробовать применить знания Араки-рю в несколько другом ключе, подходящем к реалиям XXI века. Это не означает отбрасывания старых форм. Техники перемещения и бегство в условиях улицы, рукопашные техники и связывание, может быть не с помощью традиционной веревки - бакудзё (bakujo), а использованием армированного скотча и других современных материалов. У нас уже есть такой пример современного применения вышеупомянутого мётэ (myote). Безоружные техники в период Мэйдзи, в значительной мере, сместились в сторону амплитудных бросков и ударных техник, породив дзю-дзюцу. Нет ничего, что запрещало бы обновление - с включением знаний всех активных членов школы, опыта учитывающего дзюдо, бразильское джиу-джицу, монгольскую борьбу, самбо, кикбоксинг и многое другое. С точки зрения перспективы Араки-рю будет изъяном, если: а) мы будем лгать об истоках техники; б) мы перестанем концентрироваться на основной идее выживания (например, допустим уязвимое положение для удара рукой или малым оружием); в) мы используем современную дисциплину, чтобы заменить ей старые методы школы; г) если это не будет работать.
Я всегда старался привлекать людей не только и не столько с хорошим характером и цельностью, сколько по возможности людей более сильных и знающих, чем я в тех или иных аспектах боя. Это сложный запрос, который означает, что, несмотря на свой опыт и силу, они должны иметь возможность и желание быть моими учениками и лояльными к школе. Для меня идеалом, в большей мере, является такой человек, как Кано Дзигоро, чем, например, харизматичный учитель Уэсиба Морихэй. Для меня сущность учителя - это быть лидером-наставником, который может собрать сильнейших и организовать их работу так, чтобы сделать школу сильнее. У меня нет интереса и возможностей, чтобы стать духовных мастером с необъяснимыми возможностями, которому нечему учиться от других людей, включая и учеников. Но при этом только я принимаю решение о вносимых изменениях в «мою» Араки-рю, т.к. только у меня пока есть такое право, ибо я ее сердце.
Я очень надеюсь, что мётэ сможет оставаться полигоном для людей творческих и новаторов и в следующих поколениях. У меня нет сомнений, что центральный стержень рю, так сказать «корю», будет и дальше оставаться достаточно сильным, так что следующие поколения практикующих будут на нем основываться. Я нахожу практику этих техник настолько глубокой, что я по сей день с чувством удивления совершаю новые открытия. Каждый раз нахожу в этих ката новое знание. И этот процесс продолжается.
Без такого «спасительного клапана» как мётэ, может быть слишком велик соблазн для «практически думающего» наследника школы, особенно незрелого, прийти к выводам типа: «Нагамаки, тигирики и прочее оружие бесполезно на улице, против полиции, в современных боевых условиях, на соревнованиях и т.д. и т.п. Так давайте же сконцентрируемся на том, что применимо в наше время и изменим школу в этом направлении». Старая составляющая школы будет потеряна, и я даю гарантию, что всего через поколение будет потеряна и сущность Араки-рю. То, что останется, будет завернуто в красивую обертку прикладной системы современного боя, а от школы не останется ничего кроме названия. Передача эзотерического учения школы требует применения «архаичных» оружейных форм. Как можно себе представить из всего вышеописанного, изменение даже одного ката в ряду форм школы - это непростой и даже болезненный процесс, требующий опыта многих лет практики и высокой степени осознанности. Я хотел быть живым воплощением школы, частью линии преемственности, которая теперь связывает уже 19 поколений. Это честь для меня наследовать учение, которое мои предшественники оттачивали для достижения победы в наихудших обстоятельствах, подобно тому, как затачивается меч. Каждый, кто имеет представление о заточке японского меча, понимает насколько это комплексный процесс.
Вопрос создания – «Нео Корю»
Около восьми лет назад один человек попросил меня учить его «боевым искусствам». Ранее он изучал айкидо под моим руководством, но я больше не преподаю это искусство. По разным причинам я не был склонен приглашать его присоединиться к моим группам Араки-рю и Тода-ха Буко-рю, поэтому я сделал ему предложение. В течение многих лет меня интересовала книга Миямото Мусаси «Го Рин но Сё» (Go Rin no Sho) (в русском переводе «Книга пяти колец»). Я сказал этому человеку, что если он сумеет найти еще несколько заинтересованных, то мы сформируем «группу по изучению наследия Мусаси». Мы возьмем два-три варианта перевода книги Мусаси (моего знания японского языка недостаточно для такой задачи) и проанализируем все описания техник. Кстати, все эти техники подразумевают один меч, который держат двумя руками. Собралась группа из восьми человек. Мы практиковали в течение двух лет, концентрируясь на субури и на тех простых ката, которые я создал, размышляя над переводами книги. Мы закончили с весьма неплохим результатом, который, по моему мнению, может дать прилежному студенту хорошие навыки работы с японским мечом. Таким образом, через два года я обнаружил себя практикующим три разные школы, и разница между двумя настоящими корю и моей «неоклассической корю» была ощутима. Сила двух традиционных школ в сравнении с моей реконструированной была не в линии преемственности. Их техники имели плотность, вес, «сочность», то, чего не хватало техникам, созданным мной. Каждая техника традиционной школы подразумевала тысячи возможностей. Мои «ката» предлагали только одну-две.
В старых школах были сотни лет истории, тысячи мужчин и женщин, сжимавших оружие, проливавших кровь и пот, чтобы найти совершенную форму или проиграть. Раз за разом, снова и снова. В формах двух старых школ содержались ярость и страх, сила и великодушие, эти техники вибрировали и передавали дух всего этого. Меч «группы по изучению наследия Мусаси» был достаточно искусен, но весомость этих техник в сравнении с традиционными была пренебрежимо мала. Без всей силы линии предшественников в них не было мудрости и силы.
Это было поверхностно и скучно. А люди в группе подобрались очень интересные. И тогда я предложил им выбрать Араки-рю или Тода-ха Буко-рю для продолжения занятий, т.к. я сворачиваю деятельность этой группы. Четверо из них решили, что они достаточно узнали от меня за это время, и ушли. А еще четверо решили вступить в Буко-рю. Трое их них и по сей день остаются со мной в этой школе.
Я убедился и из собственного опыта, и из наблюдения за различными школами в Японии и в других странах, что такие «доморощенные» школы неинтересны и даже бессмысленны. Некоторые из этих сделанных кое-как на скорую руку систем были основаны на разных рю, а некоторые, как моя, изобретены. Одни утеряли культурный контекст, а другие никогда его и не имели. В них нет устных наставлений, нет линии преемственности, нет мистической составляющей. В общем, нет того, что создает традиционную японскую воинскую традицию.13
Обычно я не спорю с людьми, которые решили создать собственную псевдоархаическую систему. Но я бы провел такую параллель. Некто прослушал несколько CD классической музыки, брал уроки музыки в течение двух-трех лет, а потом решил заново изобрести симфоническую форму. Я слышал нескольких музыкантов стиля «Нью эйдж», которые верили, что они проникли в универсальный источник музыки, и теперь играют импровизации на концертах, делясь своими открытиями. Иногда это звучит неплохо, но, в общем и целом, это бренчание на клавишах.
Я уверен, что то, что эти люди практикуют и чему они учат, может иметь свою пользу для людей, которые у них занимаются. Я не считаю, что их нужно остановить и предать анафеме. Большинство людей такого типа, которых я встречал, являются хорошими людьми, которые получают пользу от этих систем. С другой стороны, если создатель системы лжет о ее происхождении, то дальше эта ложь распространяется на все, что люди делают. Когда их ловят на лжи, то их ученики чувствуют себя ответственными за то, чтобы защитить учителя, которому они верили. Таким образом, этот тип учителя повреждает жизни учеников подобно тому, как травмируется психика ребенка, который пытается защитить свою маму, потому что ее третируют за внебрачную связь с молочником.
Если же учитель честен в отношении своего создания, происхождения методов и техник, то в такой системе нет ничего страшного с морально-этической точки зрения. И еще одна вещь приходит на ум. Как и многие американцы, я рос с убеждением, что все ковбои были белыми людьми. Это неправда. С точки зрения реальной исторической перспективы многие ковбои были неграми и индейцами. Помню, как я видел в одной из книг по истории родео тройку победителей, в которой были представлены все три вышеупомянутые расы. Были и другие фото в той книге. И несмотря на мои предыдущие предубеждения, я открывал для себя, какими были ковбои в действительности. То как они одевались, их позы и общая «атмосфера» были одинаковыми. Их цвет кожи и личная история были здесь ни при чем.
Также я видел фотографию достаточно известного японского инструктора несколько спорной системы старого/нового боевого искусства.14 В поездке по Америке этот инструктор носил одежду и снаряжение ковбоя и позировал, выхватывающим револьвер. Он выглядит очень странно, даже болезненно странно. Как мне кажется, это фото лучше всего иллюстрирует разницу между псевдокорю и аутентичной системой. Те, кто любит свои лишенные корней, но инновационные системы, должны поразмыслить хорошенько над этим. Сперва японское изучение японской техники, а затем изучение японской культуры и погружение в нее в такой степени, чтобы проявить восхищение ей и уважение к ней как глубокую степень интеграции, а не просто игру в переодевание.
Заключение.
Это эссе в значительной степени является интеллектуальным упражнением, т.к. я сомневаюсь, что пока эта работа не переведена на японский, среди читателей найдется хотя бы пять человек, которые имеют знания, опыт и права, достаточные для реконструкций и инноваций в корю, которые они практикуют. Если человек уважает школу и наследие японской культуры в целом, то он понимает, что реконструкция невозможна без человека, который является живым воплощением школы. В противном случае это просто «самурай гокко» (samurai gokko) (фраза, которая дословно переводится как «игра в самураев» и имеет тот же оттенок, что «индейцы и ковбои», «казаки-разбойники» и т.п.).
Рю требует, чтобы такой человек жил ей. Это невообразимо для большинства людей и возможно для большинства читателей этой статьи. Если честно, то это можно понять, только став одержимым школой. Когда бессонница проходит не в счете овец, а в мысленной проработке ката. Когда большая часть времени, совершенно невообразимая для других людей, проходит в практике школы тем или иным образом. Когда человек живет школой и готов умереть за принципы школы. Все, что меньше этого - всего лишь хобби, занятия школой как интересной физической культурой. Если человек посвящает себя школе, то школа преображает его на уровне нервной организации. И тогда человек сам становится школой.
Конечно, школы меняются. И, что печально, большинство перемен - это вырождение, причем часто ненамеренное и неумышленное. В свое время рю были кипящими котлами творящей энергии. У этих котлов были очень твердые и толстые стенки – традиция. Перемены происходили под влиянием сильных характеров или обстоятельств, требовавших выживания. А сейчас перемены происходят из-за того, что техника слишком болезненна и опасна, что оружие слишком длинное для перевозки в автомобиле или поезде, что нужно слишком много учить, что у людей есть другие дела, которые они считают важными (будь это собрание в школе, футбольный матч, сериал или компьютерные игры). Корю меняются. Я с удовлетворением отмечаю, что меняются не быстро, а как наползающий ледник. Печалюсь, когда замечаю, что гораздо больше перемен к худшему, чем к лучшему. Еще печальнее, что так мало людей видит корю как источник силы, а не просто как историческое наследие.
Мы должны осознать, что традиционные школы - это нечто большее, чем группа людей, изучающих вместе лучших угол реза на бегу. Рю были созданы для больших целей, и техники сражения - это только транспортное средство для того, чтобы привести нас к этим большим целям. И некоторые люди так и практикуют в наши дни – чтобы достичь качеств и состояния воина – того, что позволит трансформировать себя и мир. Для хранителя культурного наследия все изменения - это яд. Для воина уместные и правильные изменения - это источник жизненной энергии для дела его жизни, его реализации – вести других, рисковать и править.
1. Спиральная раковина, использовавшаяся для подачи сигналов на поле боя в средневековой Японии (прим. пер. – в настоящее время используется на эмбу и в практике сюгэндзя).↩
2. Общества Черного Дракона и Черного Океана были одними из наиболее выделяющихся и примечательных среди огромного количества секретных обществ, пытавшимися проводить в жизнь идеи романтического японского фашизма. Многие члены этих обществ были безработными самураями. Эти общества имели связи с тайным миром якудза, а также связи с тайными обществами и революционными движениями в континентальной Азии, и даже связи с императорской семьей. Общества вели работу по сохранению воинских традиций, идеалов и морали в новые времена. Кровавые записи об их деяниях – запугиваниях, мятежах, политических манипуляциях и убийствах породили множество кривотолков среди людей Запада и сформировали специфическое представление о воинской морали и поведении.↩
3. Пусть читатель не думает, что я против поддержания традиции – это не так. Недавно я наблюдал двух практикующих Ягю Синкагэ-рю, принадлежавших к двум разным ветвям, которые не контактировали между собой в течение более двухсот пятидесяти лет. Были некоторые разницы, которые мог заметить тренированный взгляд, но они делали одни и те же ката в почти одинаковой манере. Через день совместной практики они делали формы вместе с замечательной слаженностью. Это было пугающе и завораживающе. Доказательство сохранения метода практически без каких-либо изменений. Наблюдать это было практически, как услышать Моцарта, исполняющего свои произведения.↩
4. В этом эссе используется терминология, предложенная Лиамом Кили (Liam Keeley) в его пока еще не завершенной работе, первая часть которой увидела свет в «Хоплите» (Hop-lite) (прим. пер. Хоплит – журнал хоплологического общества. Хоплология - это научная дисциплина, которая изучает поведение и действия человека в бою. Слово произошло от греческих терминов hoplos (мифическое бронированное существо) и произведенного от него hoplit (тяжеловооруженный воин). Правда по-русски это слово принято произносить как гоплит, но всё же сложно представить себе серьезное отношение к дисциплине гоплологии на русскоговорящем пространстве:-). Слово было впервые введено исследователем и лингвистом Сэром Ричардом Бёртоном (Sir Richard Burton) в 19 веке, но не использовалось широко до 60-х годов 20-го века, когда хоплология обрела черты научной дисциплины в академической среде под руководством Донна Ф. Дрэгера. Дрэгер, сочетавший в себе исследователя и практика классических воинских систем Японии, дал следующее определение хоплологии: «изучение основных компонентов, моделей, отношений и значений поведения человека в бою на всех уровнях социальных отношений. Дисциплина, через изучение которой, ... человек сможет узнать о себе больше тайн на основе исследования взаимоотношений между человеческим существом и оружием, которое человек создает» (Draeger, Donn F. (1982). The Hoplological Glossary, Hoplos 4:1).В настоящее время исследования по хоплологии получили развитие в подразделениях Армии и Морской пехоте США – Modern Army Combatives (MAC) Program and the Marine Corps Martial Arts Program (MCMAP). Научная часть проводится в Канзасском университете (Kansas State University).Сайт международного общества http://www.hoplology.com/).↩
5. Я не имею в виду, что «мэнкё делает человека». Если этот уровень достигнут честно, то эта лицензия становится символом признания уровня достижения учителем, который сам находится на этом уровне.↩
6. Однажды в качестве интеллектуального упражнения я взял книгу с описаниями ката школы, о которой я ничего не знал. Я попробовал сделать ката, следуя словесным описаниям настолько точно, насколько я мог. Конечно, когда я закончил, у меня получилось пять ката Араки-рю. Когда позже у меня была возможность увидеть показательные выступления этой школы, то демонстрируемые ката не имели практически ничего общего с тем, что я там нафантазировал.↩
7. Нитта Судзуё (Nitta Suzuyo) приняла традиционное мужское имя Судзуо (Suzuo), когда стала сокэ Тода-ха Буко-рю.↩
8. В течение многих лет я размышлял, как так могло получиться. И недавно я понял. Семья Сакаи из Когэн Итто-рю имела 5 мало практикуемых ката с нагинатой. Это были те же пять ката, которые Сакаи Сэнсей прислал Нитта Сэнсей. Члены Когэн Итто-рю утверждали, что эти ката были включены в школу Сунея Рёсукэ. Я видел видеозапись их выступления и отметил, насколько близко к их варианту мы с миссис Коллинз выполнили эти ката. Благодаря руководству Нитта Сэнсей, конечно. Разница же в выполнении была обусловлена разным резом, дистанцией и таймингом, которые приняты в двух школах. Лично мне кажется, что Сунэя хотел разработать техники нагинаты для Когэн Итто-рю, чтобы лучше обучить адептов школы, дать им более широкое представление о работе с разным оружием. По разным обстоятельствам он решил воздержаться от простого включения пяти традиционных ката из другой школы. Это легко могло вовлечь последователей обеих школ в споры о том кто же делает эти ката правильно. Мне кажется, что он переработал пять ката с бо, используя принципы ката нагината-дзюцу, которые он знал. Это придало школе завершенность, дополнило ее таким образом, который он видел нужным, и в то же время позволило предотвратить возможные конфликты.↩
9. Я полагаю, что в Тэндо-рю (Tendo-ryu) мыслили таким же образом. В этой школе практикуют формы с дзё, а это как раз такой размер древка, как если будет отломана часть нагинаты с лезвием и его хвостовиком внутри древка.↩
10. В сущности, такое оружие не было неэффективным. Например, в Хикита Кагэ-рю (Hikita Kage-ryu) есть очень интересные и сильные техники с нагамаки такого типа. Но техники в разных школах различаются. То, что оружие было неэффективно с техниками Буко-рю означает только то, что не такое оружие использовалось в этих ката.↩
11. Статья «Корю встречается с Западом» (Koryu meets the West) в сборнике Koryu Bujutsu: Classical Warrior Traditions of Japan (насколько мне известно, статья пока на русский не переведена).↩
12. В статье «Корю встречается с Западом» я описывал подобный опыт для иай-дзюцу.↩
13. В данном случае я хотел бы четко выделить тех, кто в течение определенного времени учился, а потом на основе своего опыта создал современную школу, интегрированную в американскую, британскую или другие культуры. Такая система основана только на личных качествах и достоинствах создавшего ее человека.↩
14. Я НЕ имею в виду Симидзу Такадзи (Shimizu Takaji), которого во время его турне по Америке сфотографировали в одеянии ковбоя, и где он выглядит достаточно забавно.↩
|